фoтo: Aлeксeй Мeринoв
Внимaтeльныe нaблюдaтeли дaвнo ужe зaмeтили сxoдствo мeжду Рoссиeй и тaкoй, кaзaлoсь бы, дaлeкoй oт нaс Вeнeсуэлoй. Эти двe стрaны с oгрoмными нeфтяными зaпaсaми в нaибoльшeй стeпeни пoстрaдaли oт пaдeния цeн нa углeвoдoрoды. В тo врeмя кaк крупнeйший в мирe производитель «черного золота» — Саудовская Аравия — сохраняла каменное спокойствие, российский и венесуэльский министры, отвечающие за энергетику, носились по миру как угорелые, пытаясь не мытьем, так катанием добиться повышения нефтяных цен. Однако даже то снижение нефтяной квоты, о котором страны-производители (во многом благодаря усилиям Москвы и Каракаса) договорились в конце прошлого года, не стало для наших стран панацеей. Особенно для Венесуэлы. Но ее беда и трагедия одновременно и в том, что она методично повторяет все ошибки, которые совершили ее советские, а потом и российские камарадас за сто последних лет.
Только что президент Мадуро выступил с «оригинальной» идеей о созыве некой Конституционной ассамблеи, которая займется изменением государственного управления и внесением корректив в основной закон. Что это будут за изменения, венесуэльский лидер вряд ли четко представляет. Сейчас ему нужно прежде всего сбить волну продолжающихся с начала апреля бурных уличных протестов, которые уже привели к гибели 44 человек. Они начались сразу после того, как находящийся в руках правительства Центральный избирательный совет попытался присвоить себе полномочия Национальной ассамблеи, находящейся в руках оппозиции. Номер не прошел из-за мощнейшего осуждения венесуэльских властей в Латинской Америке и начавшейся кампании гражданского неповиновения.
И тогда родилась идея Конституционной ассамблеи. Согласно указу Мадуро, в нее войдут 500 человек. Половина из них будет выдвинута из местных органов самоуправления, вторая часть — отобрана «производственными коллективами». Президент заявил, что это будут «представители не элиты, а трудовых коллективов». То есть это будет венесуэльская версия большевистских рабоче-крестьянских Советов. Похоже, что в Каракасе внимательно изучили историю русской революции.
Новая «трудовая» ассамблея намерена расправиться с парламентом страны так же, как в январе 1918 года большевики расправились с популярным в ту пору Учредительным собранием. Лев Троцкий тогда высказался по этому поводу предельно откровенно: «Мы не скрываем также и того факта, что мы употребили насилие, но мы сделали это… в борьбе за торжество величайших идеалов». Венесуэльские правители тоже прибегают к насилию во имя идеалов провозглашенного Уго Чавесом «социализма ХХI века». Их цель — смести законно избранный парламент и покончить с тем, что президент Мадуро назвал «фашистским путчем» оппозиции и «стоящего за ней империализма».
Что дальше будет происходить в Венесуэле, представить несложно, если опять же обратиться к опыту нашей страны. «Венесуэла идет к коллапсу в советском духе», — пишет в журнале Foreign Policy Андерс Ослунд, известный шведский экономист и дипломат, эксперт по вопросам экономики Восточной Европы. Он не открывает Америку своим напоминанием о том, что тяжелейшим ударом по советской экономике, который и привел к краху государства, стало начавшееся в 1981 году падение цен на нефть. Но речь идет не только об этой аналогии. Венесуэльские власти шаг за шагом следуют абсурдным политико-экономическим рецептам СССР. Например, в течение многих лет Каракас не желает отказываться от ценового контроля над целым рядом важнейших продуктов, таких, как мясо или хлеб, и для их производства прибегает к гигантским субсидиям. Добавим, что другим фантастическим источником расточительства являются субсидированные цены на бензин, которые в Венесуэле — самые низкие в мире: цена одного литра составляет приблизительно 0,2 американских цента, и чтобы наполнить бак внедорожника, водитель тратит меньше денег, чем на бутылку газированной воды или чашку кофе.
Советские руководители, пишет Ослунд, всегда полагали, что они могут позволить себе эти субсидии, поскольку страна располагает огромными запасами нефти. В результате в СССР дефицит бюджета в 1986 году составлял 6 процентов ВВП, а к 1991-му достиг почти трети ВВП. Венесуэла сейчас успешно движется в том же направлении.
Другим советским рецептом является сохранение абсурдного валютного курса. Мы помним, что «крепкий» советский рубль стоил около 90 центов «слабого» американского доллара. В Венесуэле по официальному курсу один доллар США стоит 10 боливаров, а на черном рынке, по ценам которого реально живет страна, за него дают свыше 5100 боливаров. Результатом является катастрофическая гиперинфляция, которая в прошлом году составила 1600 процентов.
И точно так же, как и в Советском Союзе, эта ситуация имеет огромный негативный психологический эффект для населения. Какой смысл вообще работать, если на зарплату ничего не купишь? Конечно, так же, как у нас когда-то, в современной Венесуэле есть те, у кого денежки водятся, и они обращают их в недвижимость, драгоценные камни, золото. Но таковых насчитывается всего пара процентов. А средняя заработная плата венесуэльца — около 6 долларов США в месяц. Столько же, к слову, зарабатывал средний российский гражданин в 1991-м, после краха Советского Союза.
Нашего латиноамериканского союзника ждет крах с непредсказуемыми последствиями. Уже в этом году страна может объявить дефолт по своим внешним обязательствам, что лишит ее возможности получения каких бы то ни было кредитов. Прежде всего — со стороны таких благодетелей, как Китай, миллиарды которого держали на плаву венесуэльскую экономику все последние годы.
Вопрос лишь в том, как, когда и при каких условиях будет вынуждено уступить власть нынешнее правительство по главе с некомпетентным президентом. Но пока все, что ни делают венесуэльские власти, также напоминают кальку с рецептов — но уже не советских, а новейших российских. Так же, как в случае с нашим ведущим оппозиционером Алексеем Навальным, которому преградили путь к президентским выборам, Мадуро под надуманным предлогом объявил поражение в гражданских правах оппозиционному лидеру, губернатору штата Миранда Энрике Каприлесу. Ему вменили в вину ошибки с представлением финансовой отчетности ассамблее штата и на 15 лет лишили права участвовать в выборах. В 2013 году Мадуро и Каприлес уже сходились в поединке на электоральном поле. Тогда первый победил с незначительным перевесом, на гребне былой популярности Чавеса. Сейчас, когда 80 процентов венесуэльцев выступают против властей, а в некоторых местах люди уже начинают крушить статуи бывшего кумира, исход выборов будет другим.
Любые сравнения, конечно, условны. Навальный вряд ли всерьез угрожает Путину, хотя его участие может смазать победную статистику президента. А Каприлес для Мадуро или любого другого официального кандидата — смертельная угроза. В этом причина того, что противостояние в Венесуэле приобретает значительно более жесткий характер, чем в России. В борьбе с оппозиционерами зеленкой там не ограничиваются. Участников антиправительственных демонстраций расстреливают члены полувоенных банд, находящихся на службе властей. Они появляются в местах проведения акций протеста на мотоциклах, стреляют по людям из пистолетов и так же молниеносно скрываются.
Как реагирует Москва на то, что его главный латиноамериканский союзник оказался на грани гражданской войны? Наш МИД призывает противоборствующие стороны Венесуэлы к диалогу. Но этот диалог уже стал бессмысленным. В прошлом году Мадуро использовал начавшиеся переговоры с оппозицией лишь для того, чтобы выиграть время и похоронить проведение референдума по его досрочной отставке, для которого были собраны все необходимые подписи. Ведущие страны Латинской Америки — Аргентина, Бразилия, Колумбия, Мексика, Перу, Чили — требуют от венесуэльских властей не нового круглого стола, а проведения честных выборов, прекращения давления на оппозиционный парламент и освобождения всех политических заключенных.
События столетней давности в России в причудливом свете отразились на далеком от нас континенте. Венесуэла 2017 года так же вынуждена выбирать, кому будет принадлежать ее будущее — демократии или диктатуре. Остается надеяться, что люди с тех пор стали умнее, и эксперимент по строительству социализма в ХХI веке не растянется на десятилетия и не приведет к такому же, как в нашей стране, числу жертв.
